Всё закончилось ещё накануне. Люди, которые всю свою жизнь мечтали о будущем, проснулись в этот день с одной ясной мыслью: будущее — вот оно. Дальше некуда. Дальше будет вечное настоящее. («Сентиментальный водевиль»)

Всё стало так просто. Сразу стало ясно, откуда берутся люди. Каждый мужчина — это сын, каждая женщина — дочь. (Из записных книжек)

— Хожу навзрыд. Они не помнят ничего. Ни зла, ни добра. Как градусник: температуру набил — стряхнул — и нет ничего. Мёртвые оживают, живые — как мёртвые, каждый день заново. Вымотали меня. Всё можно, понимаешь? («Зеркало для героя»)

Всякая драматургия отчасти безнравственна, потому что, создав Героя, ставит его в нелепые или же невыносимые ситуации. («В голубой нашей юности»)

— Тебе всегда везло. Ты умер. Чистый. Так вот. Обещай, что ты сделаешь для меня одну штуку.
— Да, — Рыжий присел перед лицом Мартына.
— Эти козлы отрезали мне ногу и, наверное, не убили её, — говорил Мартын. — Они её живую закопают. А её надо убить. («Нога»)

— Мне нужно придумать название для новой вещи, — говорил Писатель. — Но «Прорва» — это не совсем ясно. Я уже искал. Бездна, пропасть, фук, пфук, белиберда, чёрная дыра… это всё не то. Неточно. Мне нужна «прорва», но такая, чтобы при переводе на любой другой язык — она читалась. И читалась очень точно. Как прорва.
— А про что? — спросила Анна.
— Про то, что, на самом деле, у нас сейчас в России, того самого главного, чего боятся все, — его нет. Оно — условное. Оно — не человек, не понятие. Оно просто — ничто. Но ничто, которое втягивает и уничтожает, пугает. Калечит. Как прорва. Низачем. По запаху. Просто так. («Прорва»)